Martin Halbert: We have a recent addition to our lineup of speakers that we’ll start off the day with: Alexandra Elbakyan. As many of you know, Alexandra is a Kazakhstani graduate student, computer programmer, and the creator of the controversial Sci-Hub site. The New York Times has compared her to Edward Snowden for leaking information and because she avoids American law, but Ars Technica has compared her to Aaron Swartz—so a controversial figure. We thought it was very important to include her in the dialog about open access because we want, in this symposium series, to include all the different perspectives on copyright, intellectual property, open access, and access to scholarly information.  So I’m delighted that we’re actually able to have her here via Skype to present.

Александра Элбакян: Во-первых, спасибо, что пригласили меня поделиться своими взглядами. Меня зовут Александра. Как вы уже могли догадаться я представлю сайт Sci-Hub. Он был создан в 2011 году и среди местного сообщества он сразу стал популярным, и практически сразу стал решать где-то по 40 статей в час и сейчас тут больше 200 000.

Alexandra Elbakyan:  First of all, thank you for inviting me to share my views. My name is Alexandra. As you might have guessed, I represent the site Sci-Hub. It was founded in 2011 and immediately became popular among the local community, almost immediately began providing access to about 40 articles an hour and now providing more than 200,000.

Надо сказать, что на протяжении всех лет разработки была сильная поддержка пожертвованиями, и когда сервис по каким-то причинам останавливал работу, то было очень много недовольных пользователей, которые требовали, чтобы проект вернулся назад, потому что работа в их лаборатории остановилась.

It has to be said that over the course of the site’s development it was strongly supported by donations, and when for various reasons we had to suspend the service, there were many displeased users who clamored for the project to return so that the work in their laboratory could continue.

Это относится не только к бедным странам, но я могу сказать, что в богатых странах публика тоже не имеет доступа к научным статьям. И не все университеты имеют подписки на те ресурсы, которые необходимы для работы.

This is the case not just in poor countries; I can say that in rich countries the public also doesn’t have access to scholarly articles. And not all universities have subscriptions to those resources that are required for research.

[Некоторые] пользователи [. . .] настаивали, что нужно сделать сайт платным, чтобы, например, бесплатно можно было с сайта скачать только 1 или 2 статьи, а дальше платить, ну то есть, чтобы сервис нагружали те, кому он действительно нужен. Я такого делать не стала, так как все-таки цель ресурса – это знания для всех.

A few of our users insisted that we start charging users, for example, by allowing one or two articles to be downloaded for free but charging for more, so that the service would be supported by those who really need it. But I didn’t end up doing that because the goal of the resource is knowledge for all.

У нас сам сайт некоторые активисты открытого доступа критикуют, что нужно, чтобы статьи изначально были в открытом доступе, нужно менять модель работы издательств. Могу ответить, что цель проекта – это в первую очередь распространение научных знаний в обществе, и мы должны работать в тех условиях, которые у нас есть. Ну, конечно, если бы научные издательства работали по-другому, то может быть, проект и не понадобился бы, тогда можно подумать, что если бы у людей были крылья, то нам не понадобились бы самолеты. Нам летать все равно нужно, поэтому мы делаем самолеты.

Certain open-access advocates criticize the site, saying that what we really need is for articles to be in open access from the start, by changing the business models of publishers. I can respond by saying that the goal of the project is first and foremost the dissemination of scholarly knowledge in society, and we have to work in the conditions we find ourselves in. Of course, if scholarly publishers had a different business model, then perhaps this project wouldn’t be necessary. We can also imagine that if humans had wings, we wouldn’t need airplanes. But in any case we need to fly, so we make airplanes.

Научные издательства быстро окрестили работу сайта Sci-Hub воровством. Действительно, работа проекта нарушает законы копирайта, а сам копирайт связан с правами интеллектуальной собственности. То есть, научные статьи – это собственность издательств, а их свободное чтение получается чем-то вроде воровства по текущему законодательству.

Scholarly publishers quickly dubbed the work of Sci-Hub as piracy. Admittedly Sci-Hub violates the laws of copyright, but copyright is related to the rights of intellectual property. That is, scholarly articles are the property of publishers, and reading them for free turns out to be something like theft according to the current law.

Само понятие интеллектуальной собственности не новое, хотя может показаться и по-другому, но на самом деле нет. Историю копирайта принято отсчитывать где-то от 18 века, хотя первые упоминания о чем-то похожем можно найти еще в текстах Толмуда. Последнее время просто копирайт находился в центре горячих дебатов, в связи с тем, что пытаются сейчас запретить свободное распространение информации в интернете.

The concept of intellectual property itself is not new, although it can seem otherwise. The history of copyright goes back to around the 18th century, although the first mentions of something similar can be found in the Talmud. It’s just that recently copyright has been found at the center of passionate debate since some are trying to forbid the free distribution of information in the internet.

Однако основной акцент этих дебатов делается на вопросах цензуры и приватности. Защита интеллектуальной собственности в интернете требует цензурирования веб-сайтов, а соответственно, это нарушение свободы слова. Здесь тоже вопрос вмешательства в частную жизнь возникает, то есть когда государство каким-либо образом отслеживает пользователей, которые нарушают копирайт. По идее это тоже вторжение в коммуникацию.

However, the central focus of the debate is on censorship and privacy. The defense of intellectual property in the internet requires censorship of websites, and that is consequently a violation of freedom of speech. This also raises a question of interference in private life – that is, when the government in some way monitors users who violate copyright. In principle this is also an intrusion in communication.

Однако практически не ставят под вопрос саму суть копирайта, то есть, понятие интеллектуальной собственности. То есть, мало идет обсуждение вопроса о том, может ли вообще знание быть чье-то собственностью.

However, the very essence of copyright – that is, the concept of intellectual property – is almost never questioned. That is, whether knowledge can be someone’s property is rarely discussed.

Однако наши предки были еще смелее, они ставили под вопрос даже не интеллектуальную собственность, а собственность вообще. То есть, есть работы, от которых принято отсчитывать появление коммунистической идеи. Это «Утопия» Томоса Мора в 16 веке, но на самом деле они, конечно, появились намного раньше, еще в Древней Греции, там 391 год до нашей эры, уже обсуждались эти вопросы.

However, our ancestors were even more daring. They did not just question intellectual property but property in general. That is, there are works in which we can find the appearance of the idea of communism. There’s Thomas More’s Utopia from the 16th century, but actually such works arose much earlier, even in Ancient Greece where these questions were already been discussed in 391 BCE.

Если посмотреть на лозунги, [которые] выдвигает коммунизм, то одна из основных идей – это борьба с неравенством, это восстание угнетенных классов, которые не имеют ничего против тех, у кого в руках сконцентрированы основные ресурсы и власть, с целью перераспределения этих ресурсов.

If we look at the slogans of communism, we see that one of the core concepts is the struggle against inequality, the revolt of the suppressed classes, whose members don’t have any power against those who have concentrated basic resources and power in their hands, with the goal of redistributing these resources.

Можно увидеть, что и сейчас в обществе существует некое информационное неравенство, когда, например, [полный] доступ к [научной] информации имеют только студенты и сотрудники самых богатых университетов, в то время как в учебных заведениях рангом пониже да и просто у публики доступа к информации может вообще не быть.

We can see that even today there is a certain informational inequality, when, for example, only students and employees of the most wealthy universities have full access to scholarly information, while access can be completely lacking for institutions at the next lower tier and for the general public.

Возникает идея: а если частной собственности не будет, тогда и не возникнет основания для неравного распределения богатств. В нашем случае тоже: если не будет частной интеллектуальной собственности и все научные публикации станут народным достоянием, то все люди будут иметь равный доступ к знаниям.

An idea arises: if there isn’t private property, then there’s no basis for unequal distribution of wealth. In our case as well: if there’s no private intellectual property and all scholarly publications are nationalized, then all people will have equal access to knowledge.

Однако возникает вопрос: если нет частной собственности, тогда что может стимулировать человека к работе? Одна из идей, что при коммунизме стимулом для работы должны стать там не жадность или какое-то стремление к накоплению богатств, а стремление человека к саморазвитию и познанию совершенствования мира.

However, a question arises: if there is no private property, then what can stimulate a person to work? One of the ideas is that under communism, rather than greed or aspiration for wealth being a stimulus for work, a person would aspire to self-development and learning for the betterment of the world.

Потому что если такие ценности могут быть и не применимы ко всему обществу, то, по крайней мере, в научной деятельности они работают. Поэтому в Советском Союзе был настоящий культ науки, даже статуи ставились во славу науке, и, возможно, благодаря этому наша страна стала одним из первопроходцев в космосе.

Even if such values can’t be applied to society as a whole, they at least work in the world of scholarship. Therefore in the Soviet Union there was a true cult of science – statues were even erected to the glory of science – and perhaps thanks to this our country was one of the first to go into space.

Однако, одно дело революция, когда в обществе происходят собственно массовое перераспределение собственности, а другое дело – это акт воровства. Это, конечно, еще не революция, но это уже небольшой протест против права собственности и неравного распределения богатств. Воровство в форме протеста всегда приветствовалось и одобрялось в обществе во все времена. Например, нам всем известен Робин Гуд, но на самом деле таких благородных разбойников в истории было достаточно много. Я перечислила всего лишь несколько из них.

However, it’s one thing to have a revolution, when there’s a mass redistribution of property in society, but an act of theft is another thing. This, of course, is not yet a revolution, but it’s a small protest against the property rights and the unequal distribution of wealth. Theft as protest has always been welcomed and approved of in all eras of society. For example, we all know about Robin Hood, but there have actually been quite a few noble bandits in history. I’ve listed just a few of them.

Я думаю, если государство работает хорошо, соответственно, у него работают налоговые системы и происходит некоторое перераспределение богатств и, соответственно, повода не возникает для революций, например. Но если по каким-то причинам государство работает плохо, то люди начинают решать эту проблему сами. Таким образом, появление Sci-Hub – это закономерный ответ на неравенство, сложившееся в доступе к информации.

I think that if the state works well, then accordingly it has a working tax system and a certain system of redistribution of wealth, and then, accordingly, there’s no cause for revolution, for example. But if for some reasons the state works poorly, then people begin to solve the problem for themselves. In this way, Sci-Hub is an appropriate response to the inequality that has arisen due to lack of access to information.

На картинке есть, изображен Алдар-Косе, это казахский герой, который с помощью своей хитрости обманывает богатых баев и таким образом завладевает их имуществом. Еще интересно, что баев всегда изображают жадными и обязательно глупыми. И если прочитать то, что сейчас пишут в блогосфере о научных издательствах, то можно найти такие же характеристики.

Pictured is Aldar Köse, a Kazakh folk hero who used his cunning to deceive wealthy beys and take possession of their property. It’s interesting to note that beys are always depicted as greedy and stupid. And if you look at what’s written in the blogosphere today about scholarly publishers, you can find these same characteristics.

Тут также интересна фигура древнегреческого бога Гермеса, который являлся покровителем воровства. То есть, воровство было достаточно уважаемой деятельностью, у него даже появился собственный бог.

There’s also the interesting figure of the ancient Greek god Hermes, the patron of thieves. That is, theft was a sufficiently respected activity that it had its own god.

Есть такой исследователь Норман Браун, который написал академическое исследование – Миф о Гермесе – как раз получается, что это связано с некой революцией в древнегреческом обществе, когда начали подниматься нижние классы, которые не имели имущество.

There’s a researcher named Norman Brown who wrote an academic work called Hermes the Thief: The Evolution of a Myth. It turns out that this myth is related to a certain revolution in ancient Greek society, when the lower classes, which lacked property, began to rise up.

Например, поэт Тиогниса из Мигары как раз пишет, что «у них, кто был ничем, стал всем» и наоборот. Это как раз один из самых известных коммунистических лозунгов.

For example, the poet Theognis of Megara wrote that “those who were nothing became everything” and vice versa. This is essentially one of the most well-known communist slogans.

У них это было связано, опять же как пишет Браун, с появлением торговли. Торговля отождествлялась с воровством. Не было четкого различия обмена законного и незаконного, то есть, торговля считалась таким же воровством, как и то, что мы сейчас называем.

For the ancient Greeks this was related, again as Brown says, to the appearance of trade. Trade was identified with theft. There was no clear distinction between the exchange of legal and illegal goods – that is, trade was just as much considered theft as what we call piracy today.

Ну почему так получилось? Потому что Гермес изначально был богом границ и переходов. И, поэтому, можно подумать, что собственность связана с удержанием чего-то внутри границ. В то время как такие вещи, которым как раз покровительствовал Гермес – воровство, торговля и коммуникация – они связаны с пересечением границы.

Why did it turn out this way? Because Hermes was originally a god of boundaries and transitions. Therefore, we can think that property is related to keeping something within boundaries. At the same time, the things that Hermes protected – theft, trade and communication – are related to boundary-crossing.

Eсли подумать о научных журналах, то любой журнал – это же прежде всего способ коммуникации, и поэтому очевидно, что их размещение в закрытом доступе тоже противоречит сути того, для чего они предназначены.

If we think about scholarly journals, then any journal is first of all a means of communication, and therefore it’s apparent that keeping journals in closed access contradicts the essence of what they were intended for.

Это, конечно, еще не самое интересное. Самое интересное начинается дальше.

This is, of course, not even the most interesting thing.

Дальше, Гермес он как бы эволюционирует, то есть до этого он всегда был как бы интеллектуальным божеством, но позже он соединяется с египетским богом знаний – Тотом, – ну и дальше он уже заведует такими вещами, как, в древнем обществе, как астрология, алхимия, магия и т.д., то есть, это все те вещи, из которых, можно сказать, выросли современные науки. Значит, можно сказать, что современная наука она как бы выросла из воровства.

Hermes actually evolved – that is, while he was once an intellectual deity, he later came to be interpreted as the same as Thoth, the Egyptian god of knowledge, and further came to oversee such things as astrology, alchemy, and magic – that is, the things from which, you might say, contemporary sciences arose. So we can say that contemporary science arose from theft.

Конечно, кто-то может возразить [и сказать], что современная наука в принципе сильно отличается от изотерики, [. . .] как астрология, алхимия, но если посмотреть историю науки, то она отличается в сторону большей открытости по сравнению с древними искусствами.

Of course, someone can object, saying that contemporary science is very different from esoterica, such as astrology and alchemy, but if we look at the history of science, we see that contemporary science differs from the ancient arts in the former being more open.

То есть, когда появилось движение в сторону бо́льшей открытости, тогда появилась современная наука. То есть, опять это аргумент не в пользу научных издательств.

That is, when the movement towards greater openness appeared, contemporary science also appeared. Once again this is not an argument in support of scholarly publishers.

Действительно, в культурном сознании процесс познания и наука всегда был[и] сильно связан[ы] с воровством, начиная с легенды об Адаме и Еве и запретном дереве, которое так и называется древо познания. И интересно, что на логотипе Elsevier тоже изображено некое дерево, которое, соответственно, возникают ассоциации с этим деревом в райском саду, древом познания, с которого было запрещено есть плоды.

Indeed, in the cultural consciousness science and the process of learning have always been closely associated with theft, beginning with the legend of Adam and Eve and the forbidden tree, which is called simply “the tree of knowledge.” And it’s interesting that Elsevier’s logo depicts some kind of tree, which, accordingly, raises associations with this tree in the Garden of Eden – the tree of knowledge – from which it was forbidden to eat the fruit.

Также можно вспомнить очень известную легенду о Прометее, который тоже в культурном сознании, он похитил какие-то знания и принес их людям. То есть, опять же мы видим связь науки и воровства.

Likewise we can recall the well-known legend of Prometheus, a part of our cultural consciousness, who stole some knowledge and brought it to humans. Once again we see the connection between science and theft.

Теперь, очень многие ученые высказывались следующим образом, что наука – это познание секретов. Однако если посмотреть тщательно [, надо спросить]: а что такое секрет? Секрет – это что-то частное, по своей сути это частная собственность. И соответственно, раскрытие этого секрета означает, что он перестает быть собственностью. То есть опять мы видим противоречие научной деятельности и права собственности.

Nowadays, many scholars have described science as the knowledge of secrets. However, if we look closely, we have to ask: what is a secret? A secret is something private, in essence private property. Accordingly, the disclosure of the secret signifies that it ceases to be property. Once again we see the contradiction between scholarship and property rights.

Можно вспомнить Роберта Мертона, который точно также исследовал, как работают научные институты, и выявил 4 основные этические нормы, которые, как он считал, важны для успешного функционирования института науки, и причем одной из этих норм является коммунизм, то есть, знания являются общими.

We can recall Robert Merton, who studied research institutes and revealed four basic ethical norms that in his opinion are important for their successful functioning. One of them is communism – that is, knowledge is shared.

Собственно, если посмотреть на некоторые традиционные общества, то еще те общества, которые функционируют как бы в рамках кастовой системы, то есть, разделение людей по видам деятельности, обычно выделяется некоторые касты людей, которые занимаются интеллектуальной деятельностью, и если посмотреть на этические нормы таких каст, то они тоже по своей сути коммунистические. Такое можно встретить, например, у Платона. Ну даже если в Индии смотреть, то тоже накопление богатств – это занятие другой касты обычно.

Accordingly, if we look at certain traditional communities, then we find that those communities that function within a caste system (dividing people by occupation) usually turn out to have certain castes of people with intellectual occupations, and if you look at the ethical norms of such castes, you find that they are also communistic. You can find this, for example, in Plato. Or even if you look at India, you find the accumulation of wealth is usually the occupation of another caste.

Если просуммировать, то такие получаются выводы. Как часть культуры наука конфликтует с частной собственностью. Соответственно, научная коммуникация – это двойной конфликт. А что делает движение открытого доступа, это возвращение науки к своей собственной сути.

To sum up, we have the following take-aways. Science, as a part of culture, is in conflict with private property. Accordingly, scholarly communication is a dual conflict. What open access is doing is returning science to its essential roots.

Audience question: I’m a former university press director. I’d just like to point out also that “property is theft” is the watchword of French anarchism, a famous phrase from Pierre-Joseph Proudhon, so perhaps anarchism and science are also inseparable. But my main question really has to do with a challenge that a librarian named Rick Anderson posted on the Scholarly Kitchen blog two days ago, and that has to do with the fact that evidently Sci-Hub relies a lot on the access codes that faculty have given to Sci-Hub in one way or another so that Sci-Hub can gain access to the electronic materials that it then uses to post on its own site. What Anderson does is points out that if that information falls into the wrong hands, there are all sorts of terrible things that can be done because those access codes provide access to personal information, to student data, to all sorts of other things that could be badly misused, so my question to you is what assurances can you give us that that kind of information will not fall into the wrong hands.

Элбакян: Ну, во-первых, я сомневаюсь, что можно получить доступ ко всей информации, которая перечислена в посте Scholarly Kitchen. Как правило, этот логин и пароль подходят только для доступа к прокси-серверу, через который можно качать научные статьи, а для доступа к чему-либо другому, к электронной почте, к чему-то еще логин и пароль не подходят.

Elbakyan: Well, first of all I doubt that it’s possible to gain access to all the information that is listed in the post on the Scholarly Kitchen. As a rule, these logins and passwords can only be used for access to the proxy server through which you can download articles, whereas for access to other things, such as email, the login and password won’t work. [Audience reacts with skepticism.]

Audience question: Earlier this week a number of us participated in a panel presentation on scholarly publishing and social justice, and one of the primary points that came out of that was that the people who create the published product – not necessarily the scientist but the people who actually do the work that results in the published product – deserve to be paid for their labor, and there is definitely labor involved. So if you’re replacing the market for these publications and eliminating these people’s opportunities to make money, where is the appropriate distribution of wealth.

Элбакян: Во-первых, нельзя путать компенсацию, которую получает человек за труд, со сверхприбылями, которые выкачивает издательство за счет ограничения доступа к информации. Например, Sci-Hub тоже делает достаточно много работы, и несет достаточно высокие расходы, но они почему-то покрываются за счет пожертвований, то есть, нет необходимости закрывать доступ к информации, то есть, это ложное умозаключение, что если статьи распространяются бесплатно, то обязательно людям будет нечего есть. Ну как я думаю, что оптимальное финансирование были бы гранты и пожертвования и членские взносы.

Elbakyan:  First of all, we shouldn’t confuse the compensation that a person receives for their labor with the excessive profits that publishers wring out by limiting access to information. For example, Sci-Hub also does a fair amount of work and has high expenses, but these expenses are for some reason covered by donations – that is, there’s no need to close access to information – that is, it’s a red herring to say that if articles are distributed for free, people won’t have anything to eat. One does not follow from the other. In my opinion, though, an optimal system for funding would consist of grants, donations, and membership fees.

Audience question: You’ve spoken so far exclusively about Sci-Hub. I wonder if you could comment just briefly on LibGen and whether you see the two models as identical or whether there are any material differences between LibGen and Sci-Hub.

Элбакян: Ну, ЛибГен – это в первую очередь репозиторий, он не качает статьи новые, а больше нацелен на сохранение того, что уже скачано.

Elbakyan:  Well, LibGen is primarily a repository. It doesn’t download new articles but is more aimed at preserving that which has already been downloaded.